28.02.2012 в 20:59
Мне очень понравилось исполнение, из-за чего я долго не хотела выкладывать свое. Но раз уж написала, решила все же выложить свой вариант.
1245 слов.
Я навсегда запомнил тот момент, когда увидел его впервые. Я пришел на день рождения друга, где собралось довольно много народа. Многих я совершенно не знал, что меня немного нервировало, но таков уж Кира, иногда у меня создается впечатление, что не существует людей, которые бы не были с ним знакомы.
Когда я отправился на поиски именинника, на его не маленькой даче, где все и собрались, неожиданно он сам меня нашел. Налетел и сразу же закружил в водовороте событий и людей, пытаясь рассказать все и сразу. Мы с ним выросли вместе, но сейчас общаемся очень редко, потому что у нас совершенно разные характеры и бывает трудно подолгу поддерживать его темп жизни.
Все же я искренне рад был его видеть. Он с энтузиазмом принялся рассказывать о каком-то своем очередном друге, который приехал недавно из Франции, я особо не вслушивался, уже не удивляясь тому факту, что окружение Киры весьма разнообразно. Хотя и отметил, что он искренне восхищен и очень уважает этого человека.
Мы продирались сквозь толпу и постоянно встречающие на нашем пути предметы мебели, продвигаясь к противоположному углу комнаты. И вот тогда я и увидел Его. И не сразу понял, что к нему-то мы, в общем, и шли. Он сидел в дальнем углу, небрежно устроившись в глубоком кресле, прикрыв глаза и держа в руке бокал. Я не знаю, почему был так впечатлен им, просто как маленькие дети узнают свою мать, когда она берет их на руки, так и я знал, что этот человек мой. Просто созданный для меня. Это даже не любовь с первого взгляда, а чувство, схожее с возвращением домой.
Кира окликнул его, и я узнал, как его зовут. Михаил. Ему подходит. Он слегка повернул голову в нашу сторону, но глаз так и не открыл, что мне показалось несколько невежливым, но я не особо придал этому значение. Он немного приподнял уголок губ, я принял это за улыбку, потому что весь его вид говорил о том, что он рад Кире. Во мне даже подняла голову ревность. Необъяснимая, ведь я совершенно не знал этого человека. Но если бы я совершенно точно не был уверен, что мой друг детства образец натуралов, а еще точнее, самый классический бабник, то я бы крепко задумался о плоскости их отношений. Хотя уверенности, что Миша играет, хотя бы, за две команды у меня тоже не было, но я очень на это надеялся. Я отчаянно хотел познакомиться с ним поближе, будучи уверенным, что он меня не разочарует.
Кира представил меня ему, и я даже немного затаил дыхание в ожидании чего-то, наверное, это было глупо, потому что я сам не знал чего жду. Михаил слегка кивнул, протянув небрежно руку, а меня захлестнула обида, ведь он даже не взглянул в мою сторону, даже глаз не открыл! Я задумался над тем пожать ли ему руку или проигнорировать, но тут неожиданно Кира наклонился к моему уху и прошептал, что Михаил слеп. И только тогда я обратил внимание на изящную трость у кресла и темные очки на столике рядом. Я тут же подошел ближе и сжал протянутую руку, а у самого сжалось сердце. Не знаю почему, не из жалости, а из-за какой-то иррациональной нежности.
После этой встречи я стал чаще встречаться с Кирой, желая все-все узнать про Мишу. А Кира говорил о нем с удовольствием, рассказывая все, что знал.
Я отчаянно хотел увидеть его снова и, наверное, Кира это понял. Он вообще довольно быстро такое просекал. А сам я, скорее всего, долго еще не решался бы заговорить об этом. Друг только весело улыбнулся и сказал, что Мишу невозможно не любить.
В следующий раз мы встретились в кофейне, куда нас пригласил Кира. Мы втроем устроились у крайнего столика, я обратил внимание, как Кира непринужденно сделал заказ за себя и за Мишу, а тот только улыбнулся уголком губ. Я завидовал тому, что кто-то настолько хорошо знает вкусы Михаила, может так походя избегать неловкости, и вообще чувствовать себя так свободно в его присутствии. В то время как у меня язык прилипает к небу, мысли путаются в голове, а руки слегка подрагивают.
Мы посидели совсем недолго, все это время Кира болтал, что-то рассказывал, весело смеялся, а Миша расслаблено сидел в кресле, приподнимая уголок губ в мягкой улыбке, внимательно слушал и даже умудрялся вставлять реплики в монологе моего друга, что вообще мало кому удавалось. Мне же оставалось только смотреть на него и стараться запоминать, что он любит, что ему нравится, а по большей части просто любоваться им. А потом Кира, неожиданно засобирался и, обняв на прощание Мишу, упорхнул, хитро мне подмигнув.
Я улыбнулся, приятно, что он меня поддержал и в каком-то плане даже «дал добро». Значит, какие-то шансы у меня все же есть. И вообще, я не привык проигрывать и отступать, хоть еще и не приходилось быть в роли «завоевателя», скорее уж всегда был «хорошо обороняемой крепостью».
Оказалось, что разговаривать с ним очень интересно, помогали некоторые сведения, выуженные у Киры. Миша говорил не много, но открыто и доброжелательно. Голос у него мягкий, обволакивающий, манера неспешная. Все это настолько затянуло меня, что даже не заметил, как увлеченно рассказывал ему о своих любимых книгах, фильмах, друзьях. А он внимательно слушал, лениво крутя очередную сигарету и высказывая свое мнение.
Иногда я забывал, что он слеп. Как-то привык к постукиванию трости, во время наших прогулок. Он всегда шел ровно, размеренно, даже с какой-то особенной ленцой. И, наверное, как никто умудрялся слушать и слышать. От гула приближающейся машины, до моего тихого усталого вздоха. А я влюблялся сильнее. Уже не понимая, кто и кого соблазняет. Хотя если быть откровенным, то он просто становился хорошим другом, но даже это я считал своим достижением. Но все же не мог на этом остановиться. Я его хотел. Хотел стать даже не частью, а всей его жизнью, стать необходимым, самым важным.
И я научился играть по его правилам, потихоньку корректируя их в свою пользу. Он мог пропасть на неделю, перестав отвечать на звонки, и я терпеливо ждал звонка от него, не пытаясь дозвониться сам. И он появлялся, как ни в чем не бывало. А я за это время мог нарисовать целую галерею картин, с которых на меня смотрел он. Просто, чтобы не сорваться, глядя на телефон. Я часами сидел у мольберта, грызя карандаш или кисть, и облегченно выдыхал, глядя на знакомый номер, высвечивающийся на дисплее.
Я приходил к нему, когда он погружался в некоторую апатию. И тихо сидел рядышком, пытаясь пригреться у его бока, уткнувшись холодным носом в его теплую шею. Чтобы он просто чувствовал тепло рядом. Я понял, что иногда ему это надо, знать, что он нужен. Я говорил часами, читая вслух, когда он слишком надолго уходил в себя. Хоть и уставал, зато вытаскивал его из этого состояния. Вытаскивал его в парк на прогулки, подышать утренним воздухом, ведь узнал, что именно это он особенно любил. Пил чай на его кухне, приучив себя к его вкусу, потому что он любил сидеть за чашкой чая. Я прочитал все его любимые книги, я знал наизусть его любимые стихи, побывал во всех его любимых кафе. Старался быть рядом, когда чувствовал, что так надо. И уходил, когда понимал, что сейчас так будет лучше.
Я никогда так еще не любил. Поэтому приручал его как мог. Я хотел, чтобы он привык ко мне, скучал по мне, нуждался во мне. И все-таки дождался.
Однажды, когда мы заговорили о Париже, он сказал, что я похож на Париж. Я затаив дыхание слушал:
- Ты и есть Париж. Уютные мостовые, флер знаменитых духов, журчащий незнакомый язык на грани шепота, свежесть после дождя, деликатность, утонченность, воздушность, восхищение. И такая же вечность, которую невозможно забыть.
Не знаю для кого как, а для меня, это и есть признание в любви. Другого не надо, это самое незабываемое.
URL комментария1245 слов.
Просто узнал среди сотни чужих.
читать дальшеЯ навсегда запомнил тот момент, когда увидел его впервые. Я пришел на день рождения друга, где собралось довольно много народа. Многих я совершенно не знал, что меня немного нервировало, но таков уж Кира, иногда у меня создается впечатление, что не существует людей, которые бы не были с ним знакомы.
Когда я отправился на поиски именинника, на его не маленькой даче, где все и собрались, неожиданно он сам меня нашел. Налетел и сразу же закружил в водовороте событий и людей, пытаясь рассказать все и сразу. Мы с ним выросли вместе, но сейчас общаемся очень редко, потому что у нас совершенно разные характеры и бывает трудно подолгу поддерживать его темп жизни.
Все же я искренне рад был его видеть. Он с энтузиазмом принялся рассказывать о каком-то своем очередном друге, который приехал недавно из Франции, я особо не вслушивался, уже не удивляясь тому факту, что окружение Киры весьма разнообразно. Хотя и отметил, что он искренне восхищен и очень уважает этого человека.
Мы продирались сквозь толпу и постоянно встречающие на нашем пути предметы мебели, продвигаясь к противоположному углу комнаты. И вот тогда я и увидел Его. И не сразу понял, что к нему-то мы, в общем, и шли. Он сидел в дальнем углу, небрежно устроившись в глубоком кресле, прикрыв глаза и держа в руке бокал. Я не знаю, почему был так впечатлен им, просто как маленькие дети узнают свою мать, когда она берет их на руки, так и я знал, что этот человек мой. Просто созданный для меня. Это даже не любовь с первого взгляда, а чувство, схожее с возвращением домой.
Кира окликнул его, и я узнал, как его зовут. Михаил. Ему подходит. Он слегка повернул голову в нашу сторону, но глаз так и не открыл, что мне показалось несколько невежливым, но я не особо придал этому значение. Он немного приподнял уголок губ, я принял это за улыбку, потому что весь его вид говорил о том, что он рад Кире. Во мне даже подняла голову ревность. Необъяснимая, ведь я совершенно не знал этого человека. Но если бы я совершенно точно не был уверен, что мой друг детства образец натуралов, а еще точнее, самый классический бабник, то я бы крепко задумался о плоскости их отношений. Хотя уверенности, что Миша играет, хотя бы, за две команды у меня тоже не было, но я очень на это надеялся. Я отчаянно хотел познакомиться с ним поближе, будучи уверенным, что он меня не разочарует.
Кира представил меня ему, и я даже немного затаил дыхание в ожидании чего-то, наверное, это было глупо, потому что я сам не знал чего жду. Михаил слегка кивнул, протянув небрежно руку, а меня захлестнула обида, ведь он даже не взглянул в мою сторону, даже глаз не открыл! Я задумался над тем пожать ли ему руку или проигнорировать, но тут неожиданно Кира наклонился к моему уху и прошептал, что Михаил слеп. И только тогда я обратил внимание на изящную трость у кресла и темные очки на столике рядом. Я тут же подошел ближе и сжал протянутую руку, а у самого сжалось сердце. Не знаю почему, не из жалости, а из-за какой-то иррациональной нежности.
После этой встречи я стал чаще встречаться с Кирой, желая все-все узнать про Мишу. А Кира говорил о нем с удовольствием, рассказывая все, что знал.
Я отчаянно хотел увидеть его снова и, наверное, Кира это понял. Он вообще довольно быстро такое просекал. А сам я, скорее всего, долго еще не решался бы заговорить об этом. Друг только весело улыбнулся и сказал, что Мишу невозможно не любить.
В следующий раз мы встретились в кофейне, куда нас пригласил Кира. Мы втроем устроились у крайнего столика, я обратил внимание, как Кира непринужденно сделал заказ за себя и за Мишу, а тот только улыбнулся уголком губ. Я завидовал тому, что кто-то настолько хорошо знает вкусы Михаила, может так походя избегать неловкости, и вообще чувствовать себя так свободно в его присутствии. В то время как у меня язык прилипает к небу, мысли путаются в голове, а руки слегка подрагивают.
Мы посидели совсем недолго, все это время Кира болтал, что-то рассказывал, весело смеялся, а Миша расслаблено сидел в кресле, приподнимая уголок губ в мягкой улыбке, внимательно слушал и даже умудрялся вставлять реплики в монологе моего друга, что вообще мало кому удавалось. Мне же оставалось только смотреть на него и стараться запоминать, что он любит, что ему нравится, а по большей части просто любоваться им. А потом Кира, неожиданно засобирался и, обняв на прощание Мишу, упорхнул, хитро мне подмигнув.
Я улыбнулся, приятно, что он меня поддержал и в каком-то плане даже «дал добро». Значит, какие-то шансы у меня все же есть. И вообще, я не привык проигрывать и отступать, хоть еще и не приходилось быть в роли «завоевателя», скорее уж всегда был «хорошо обороняемой крепостью».
Оказалось, что разговаривать с ним очень интересно, помогали некоторые сведения, выуженные у Киры. Миша говорил не много, но открыто и доброжелательно. Голос у него мягкий, обволакивающий, манера неспешная. Все это настолько затянуло меня, что даже не заметил, как увлеченно рассказывал ему о своих любимых книгах, фильмах, друзьях. А он внимательно слушал, лениво крутя очередную сигарету и высказывая свое мнение.
Иногда я забывал, что он слеп. Как-то привык к постукиванию трости, во время наших прогулок. Он всегда шел ровно, размеренно, даже с какой-то особенной ленцой. И, наверное, как никто умудрялся слушать и слышать. От гула приближающейся машины, до моего тихого усталого вздоха. А я влюблялся сильнее. Уже не понимая, кто и кого соблазняет. Хотя если быть откровенным, то он просто становился хорошим другом, но даже это я считал своим достижением. Но все же не мог на этом остановиться. Я его хотел. Хотел стать даже не частью, а всей его жизнью, стать необходимым, самым важным.
И я научился играть по его правилам, потихоньку корректируя их в свою пользу. Он мог пропасть на неделю, перестав отвечать на звонки, и я терпеливо ждал звонка от него, не пытаясь дозвониться сам. И он появлялся, как ни в чем не бывало. А я за это время мог нарисовать целую галерею картин, с которых на меня смотрел он. Просто, чтобы не сорваться, глядя на телефон. Я часами сидел у мольберта, грызя карандаш или кисть, и облегченно выдыхал, глядя на знакомый номер, высвечивающийся на дисплее.
Я приходил к нему, когда он погружался в некоторую апатию. И тихо сидел рядышком, пытаясь пригреться у его бока, уткнувшись холодным носом в его теплую шею. Чтобы он просто чувствовал тепло рядом. Я понял, что иногда ему это надо, знать, что он нужен. Я говорил часами, читая вслух, когда он слишком надолго уходил в себя. Хоть и уставал, зато вытаскивал его из этого состояния. Вытаскивал его в парк на прогулки, подышать утренним воздухом, ведь узнал, что именно это он особенно любил. Пил чай на его кухне, приучив себя к его вкусу, потому что он любил сидеть за чашкой чая. Я прочитал все его любимые книги, я знал наизусть его любимые стихи, побывал во всех его любимых кафе. Старался быть рядом, когда чувствовал, что так надо. И уходил, когда понимал, что сейчас так будет лучше.
Я никогда так еще не любил. Поэтому приручал его как мог. Я хотел, чтобы он привык ко мне, скучал по мне, нуждался во мне. И все-таки дождался.
Однажды, когда мы заговорили о Париже, он сказал, что я похож на Париж. Я затаив дыхание слушал:
- Ты и есть Париж. Уютные мостовые, флер знаменитых духов, журчащий незнакомый язык на грани шепота, свежесть после дождя, деликатность, утонченность, воздушность, восхищение. И такая же вечность, которую невозможно забыть.
Не знаю для кого как, а для меня, это и есть признание в любви. Другого не надо, это самое незабываемое.